1721 год, 13 мая. Следственное дело, поступившее в Святейший Синод из Тайной Розыскных Дел Канцелярии. - Гаврилов Посад - городок наш небольшой

1721 год, 13 мая. Следственное дело, поступившее в Святейший Синод из Тайной Розыскных Дел Канцелярии.

…Следственное дело, поступившее в Святейший Синод из тайной Розыскных Дел Канцелярии, об игумене Кузьмина монастыря во Владимирском уезде, а потом Пищеговской пустыни, в Суздальском уезде, Симоне, обвиненном в оказывании чести инокине Елене, бывшей царице Евдокии, во время ее приездов в Кузьмин монастырь, и в держании у себя разных гадательных тетрадок и “странных” писем. 13 мая 1721 года – 3 января 1722 года.

  Симон, урожденец Гавриловской слободы, Суздальской епархии, был посвящен в диаконы Суздальским архиепископом Маркеллом, а когда овдовел, пострижен в монашество той же епархии митрополитом Илларионом, при котором служил, более двадцати лет, ризничим в его архиерейском доме. Отсюда он был взят в патриаршью епархию и послан на игуменство в Кузьмин монастырь, Владимирского уезда. Чрез несколько времени, оставив этот монастырь “сам собою”, Симон жил года с два в троицком Сергиеве монастыре, при архимандритах Георгии Дашкове и Тихоне Писареве, и служил, “по приказу их”, у гроба чудотворца Никона, “простым монахом вместо пономаря”, потом находился около года в Даниловом монастыре, Переяславского уезда, и наконец перешел снова в Суздаль, к епископу Варлааму, который и “благословил его, Симона, в прежний его игуменской чин” и послал его игуменом в Николаевскую – Пищеговскую пустынь. Отсюда он уже был взят для розыска в Преображенскую Канцелярию, по обвинению в оказывании чести инокине Елене, бывшей Царице Евдокии, и в держании у себя гадательных тетрадок и странных писем.

  По первому обвинению Симон, в Тайной Канцелярии показал, что бывшая царица Евдокия приезжала в Кузьмин монастырь, во время его игуменства, два раза, в первый раз спустя год после определения его в игумены этого монастыря, а во второй раз – лет пять спустя после первого приезда.

  “Наперед тех ея, бывшей Царицы, приездов”, говорил Симон, – “приезжали в тот монастырь Покровского монастыря слуги, по человеку и по два, верхом и очищали кельи, где ей, бывшей царице, стоять, и церковные ключи бирали у пономарей те слуги и отпирали церковь они ж, а того монастыря монахам из келей вон выходить не велели. И та, бывшая Царица, въезжала в тот монастырь, в корете за стёклами, после полудень, и приезжала в той корете к самой соборной церкви, и входила в тое церковь ограждена красными сукнами, скрытно. И он, Симон, и другие того монастыря монахи её, бывшей ЦЦарицы, никогда не видали. И в той церкви отправляла вечерни, а после вечерен подъезжала к кельям, у которых стаивала в корете ж, закрыта, и в кельи вступала ограждена ж сукнами. И в первый приезд стояла в его, игуменских, кельях, а он выслан был в то время в братские кельи, а в другой приезд стояла она, бывшая Царица, в братских кельях. И в ночное время входила в церковь и отправляла в той церкви всенощное пение и литоргию; а молебное пение бывало ль, того он не ведает, потому что он, Симон, и другие того монастыря монахи, никто в то время при ней, бывшей царице, в церкви не были и никого близ той церкви не подпускали. А отправлял тое службу приезжей при ней, бывшей Царице, города суздаля церкви Петра и павла, поп Гавриил Федоров, бывшего суздальского собора ключаря Федора Пустыннаго сын. А крылосную службу отправляли монахини, которые с нею ж, бывшей Царицею, приезжали, сколько их числом и по имяном их он, Симон, не знает. А он, игумен, в те ея бытности, вечерню и утренню и литоргию отправлял в другой, трапезной церкви. И после литоргии, не выпуская его, Симона, кармливали его и братию в той трапезе ея, бывшей Царицы, пищею. А пища была – рыба и питьё, мёд – привозное с нею, бывшею Царицею, а другие питья, какие были, не упомнит; а при тех столах потчевали его и братию бывшие при ней, бывшей царице, служители – Никита Клепиков, Григорий Стахеев, а другие кто были, не знает. И выходя из трапезы, те служители велели ему и монахам, оборотясь к тем кельям, в которых была она, бывшая Царица, кланяться по трижды в землю. И оне, игумен и братия так и кланялись, и поклоняясь, отходили по кельям. В той же трапезе делили их деньгами: ему, игумену, давали по гривне, а братиям по шти денег. Он же, Симон, в те оба приезды, подходил к ней, бывшей Царице, в навечерии с хлебом, а другого чего не нашивал. И стоял у крыльца тех келей, и по докладу дневальных, которые стояли у того крыльца, а от кого не упомнит, пускали его в сени. И в тех сенях, по приказу ее, бывшей Царицы, принимали у него тот хлеб монахини. И в первый приезд, из тех сеней его отпущали те ж монахини, а в другой приезд пущен был пред нее, бывшую Царицу, и она спрашивала его, Симона: – какою казною построен в том монастыре иконостас? И он, Симон, донес ей, что тот иконостас строил он мирским подаянием и своими келейными деньгами. И она, бывшая Царица, за то его поблагодарила и отпустила немедленно; а у руки ея он, Симон, не был; а видел ее, бывшую царицу, он в то время в черном камчатом мирском платье, – а в шубке или кунтыше, того не усмотрел, – да в польской шапке. И из того монастыря она, бывшая Царица, отъезжала в путь свой. И по выезде ея, бывшей Царицы, из того монастыря, он, игумен Симон, и другие монахи выходили за коретою ея за монастырь и вслед ея кланялись ей, бывшей Царице, по трижды в землю, и то де они чинили по приказу ея служителей спроста. Да слышал де он от сторонних, что она, бывшая Царица, была пострижена, и в монахинях ей было имя  - Елена, а от кого слышал, не упомнит. А того монастыря монахи – о том, что она была пострижена, ведали ль, того он, Симон, не ведает. А как де помянутые слуги давали им милостыню, и в то время приказывали им молить Бога о здравии Великого Государя и Царевича Алексея Петровича; а чтоб молить Бога о ней, бывшей Царице, и о том, также и о других, ни о ком ничего не приказывали. И он, игумен, ее, бывшую Царицу, на эктениях и на молитвах, царицею не поминал, и другие, того монастыря иеромонахи и иеродиаконы, не поминывали, и приказу о том от служителей ея ему, Симону,не было”.

  Затем, в своих показаниях относительно бывшей Царицы, игумен Симон основывался на одних слухах: так слышал он, по его словам, что она и до его игуменства была в Кузьмине монастыре, один или два раза, но что она тогда в монастыре “действовала”, о том ему не говорили; слышал, что в последний приезд свой в кузьмин монастырь Царица была и в Боголюбове монастыре и у Николы на Волосове; слышал, что золотой червонец у образа Косьмы чудотворца, что над его “чудотворцовыми мощми” – это дар ея, Царицын. Сам же “он Симон, в Суздаль, в Покровский девичий монастырь, к ней, бывшей Царице, никогда ни за чем не прихаживал; равно как при бытности его и Илларион, митрополит к ней, бывшей Царице, никогда ни за чем не приезживал; а после его ездил ли или нет, того он, Симон, не ведает и ни от кого не слыхал. И больши того об ней, бывшей Царице, ничего он, Симон, не знает”.

  Гадательные тетрадки, найденные у Симона, были следующие: 1) “Врата Аристотель премудрый Александра, царя македонского; преобразует, многия многия изостренные премудрости: разумети, и смотрети и знати мудрости, единому или двум крепким, а многим не поведать”. В этой тетрадке находился и “указ, как по той книге ходить и разводить костьми”, и разные загадки и знаки точками, и к загадкам отповеди, 2) “книга, глаголемая Глас пророка Валаама волхва; сице последствуем и проразумеем и прообразуем изощренми премудрости и филосовствы”; к Гласу были приложены 3) “многия гадания”, 4) “Гадание пророка Валаама Премудраго”, 5) “Молитва св.священномученника Киприана на прогнание духов нечистых”, 6) Молитва на диавола, и 7) Письмо самого игумена Симона к какому – то диакону Никите и к Домне Романовой о явлении ему, Симону, чудотворца Козьмы Яхринскаго, которому игумен жаловался при этом на своих оскорбителей. Некоторые из этих тетрадок, как то “Врата”, “Глас”, “Гадание” и две молитвы, написаны были полууставом, чернилами и киноварью, а остальные – скорописью.

  Кроме хранения гадательных и странных тетрадок, игумен Симон, по розыску, оказался виновным в том, что вместе с дьячком села Замостья Никитою разводил “костьми” и ворожил “жеребейками”, нарезывая их из хлеба и раскидывая на три части, и в других проступках, которые делали его частную жизнь несоответствующею высокому идеалу иночества.

  Обсуживая открытия, сделанные розыском, Тайная Канцелярия нашла, что “к тайным делам по оному всему, что было открыто, важности не касается”, и потому препроводила Симона, вместе со следственным делом, в Святейший Синод, суду которого подлежали, по своему характеру, поступки Симона, его расположение к ворожбе и гадательным книжкам и самый образ жизни.

  Святейший Синод, судя о поведении виновного игумена по святым правилам, 25 сентября 1721 года приговорил:
  “От священнодействия отлучить его и послать под начало в братство в Соловецкий монастырь, что в отоце окияна моря, и быть ему в том монастыре неисходно, и священнодействия не касаться до кончины жизни своея”.

Источник: Смирнов Александр Васильевич, “Материалы для истории Владимирской губернии. Выпуск 1.”. Владимир: типо – литография Губернского правления, 1901 год. 379 страниц. Место хранения оригинала: Владимирская ОУНБ. Орфография и стиль сохранены, с адаптацией к современному правописанию. Документ подготовил к публикации В.Е. Махалов.

Упоминание: 1721 год, 18-й век, документы, Гаврилов Посад